– Уходим! – кричит он и мощными движениями крыльев взмывает ввысь.

Позади я слышу проклятия Миела и смотрю вслед архангелу. Почему он просто не похитил меня? Да, я умею драться. Но он сильнее, и их было много. Почему он оставил меня здесь?

– Все в порядке?

Миел подходит ко мне.

Я киваю.

– Он разговаривал с тобой?

Я отрицательно мотаю головой. Сама не знаю почему. Но только я собираюсь рассказать ему правду, как из леса навстречу нам выезжают четыре всадника. У меня перехватывает дыхание. Это охранники Лирана. Он наверняка послал их, чтобы князья не нашли меня первыми и не предпочли самосуд законам его княжества.

– Герой, тебя обвиняют в тяжком преступлении, – говорит старший из мужчин, слезает с коня и достает меч. – Наказание за это – казнь.

Меня начинает бить дрожь. Миел выжидающе на меня смотрит, а стражник подходит ближе и поднимает меч. Я не хочу умирать. Не так. При этом я вдруг начинаю бояться, что навсегда окажусь на службе у Лирана. Но действительно ли это будет так отличаться от моего прежнего существования? Да, за последние несколько недель я узнала другую жизнь. Хотя, как оказалось, все это время я опять была просто орудием в чужих руках.

– Я ссылаюсь на статью четырнадцать, – произношу я, но губы словно не принадлежат мне. Однако другого выбора у меня сейчас нет.

– Тогда ты арестована и будешь передана князю, чтобы он мог принять решение, – отвечает охранник, хватает меня и грубо связывает мне руки за спиной.

– Не могли бы вы… – гневно начинает Миел, но останавливается, когда мужчина смотрит на него.

– Тебя ждут в замке, Миел, – говорит он, как отец, упрекающий ребенка.

– Не волнуйся, – шепчет мне Миел. – Я приду к тебе, как только смогу.

Вдруг я получаю удар по затылку, от которого все вокруг заволакивает тьмой.

* * *

Когда тьма медленно отступает и я открываю глаза, я уже не в лесу, а… на грязном полу подземелья.

Где-то рядом проносятся голоса и медленно складываются в слова. Слова эти произносят знакомые мне люди.

– Почему она не просыпается? – Голос Авиелл звучит недовольно, и я сразу закрываю глаза.

– Охранники ее избили.

– Ты хочешь сказать, что они избили ее, когда она была без сознания?

– Ну, они имеют право так поступать.

Это отвечает Лиран, и сердце у меня горит от его слов.

– Я пытался с этим бороться, но, когда герой попадает в немилость, люди требуют, чтобы им дали возможность его наказать.

– Я знаю, – отвечает Авиелл. – Но неужели она действительно должна лежать здесь, на холодном мокром полу?

– К нашей свадьбе она будет освобождена. Осталась всего половина недели.

Я действительно была без сознания три или четыре дня? Изо всех сил я стараюсь дышать спокойно, но ребра у меня зверски болят.

– Мы не должны были этого делать, Лиран.

– У нас не было выбора. Если архангелы доберутся до нее, они убьют всех и вся. Все демоническое. Каждого героя. Сила Навиен слишком велика. Ваше с Арком решение, что ты вернешься и разоблачишь ее, было бесполезным.

Так вот для чего этот ангел хотел меня использовать? У меня сводит судорогой лицо.

– Я не хотела, чтобы меня все увидели. Я была недовольна.

– Тебе надо было доверять мне и моему плану. Мы должны быть рады, что Густа и остальные так быстро переключились, когда все поменялось.

О каком плане они говорят? Неужели они все были вовлечены в этот заговор?

– Я просто всегда хотела, чтобы Навиен была в безопасности и чтобы ее происхождение ей не мешало. – Слова Авиелл звучат лживо.

– А я хочу спасти этот мир. Ради этого я готов пожертвовать всем. В том числе и ею.

Эти слова ранят меня. Но я почти ничего не чувствую. Меня мучают голод и холод, заглушая душевную боль.

Я успеваю услышать, как Лиран приказывает охранникам держаться от меня подальше и немедленно сообщить, если я проснусь, как вдруг все затихает. Но как только наступает тишина, так же быстро она нарушается, я слышу скрип решетчатой двери, и вскоре ко мне приближается шарканье двух грубых сапог.

– Я знаю, что ты не спишь, – рявкает неизвестный мне мужчина.

Я не двигаюсь с места. Но потом он подходит ближе. Я кашляю, перестаю притворяться спящей и сворачиваюсь в клубок.

– Этот идиотский закон тебя защищает. Но попробуем позволить тебе умереть, прежде чем тебя допустят к службе.

Я сплевываю кровь и внезапно начинаю ощущать рядом с собой отвратительную вонь. Тогда я начинаю смеяться. Голос у меня так охрип, что я едва его узнаю.

– Ты действительно думаешь, что это произведет на меня впечатление?

Он подходит еще ближе.

– Может быть, вот это поможет?

Он поднимает кинжал. Мой кинжал.

Я облизываю пересохшие губы и хочу, чтобы Лиран вернулся. Но он не придет. И Миел тоже не придет.

Я одна. Раньше я могла бы без проблем справиться с этим ублюдком. Но не в таком состоянии.

– Ты что, хочешь меня зарезать? Это все заметят. Ты не думал об этом?

Он ухмыляется, обнажая гнилые зубы. Мне становится противно.

Особенно когда он хватает грязную тряпку, которой меня обвязали вместо одежды, и поднимает ее мне на бедра. Я пытаюсь кричать, сопротивляться, но у меня так мало сил. Тем не менее мне удается ударить его по лицу. Он с проклятиями бьет меня в ответ.

– Тало, иди сюда! – кричит он, и мгновение спустя в камере появляется еще один мужчина. Его лицо закрыто тканью. Он набрасывается на меня, держит и раздвигает мне ноги.

Когда у меня наконец получается закричать, другой мужчина отрывает кусок льняной тряпки и засовывает мне в рот. Из глаз у меня льются слезы.

Я кричу и кричу в эту тряпку. А потом чувствую, как мне в кожу вонзается кинжал. Лезвие идет вдоль бедра, там, где уже есть шрамы от власяницы. Я плачу, хотя почти не чувствую боли. Гораздо страшнее ощущается вес чужого тела на мне. Это как символ всего того, что со мной уже делали раньше. Это подтверждает, что ничего не изменилось, я не стала сильнее.

Он продолжает резать. Заставляет меня истекать кровью. Вероятно, в надежде, что я умру от кровопотери, тогда можно будет заявить, что я занималась самоистязанием. Потому что именно так выглядят раны и шрамы – будто я привыкла так себя наказывать и делала это всю жизнь.

Я почти ничего больше не чувствую. Только то, что наконец вес чужого тела исчезает и я снова могу нормально